Активное проникновение современных технологий в различные сферы человеческой жизни, естественно, не могло не сказаться на AV-индустрии, и сегодня такие вещи, как интерактивные инсталляции, проекты с применением ИИ и биометрии можно встретить буквально повсеместно. О том, что такое интерактивность, куда нас ведет всеобщая цифровизация и искусственный интеллект, а также о такой актуальной теме, как взаимодействие интеграторов с заказчиками рассказывает Василий Витальевич Комаров, директор технического департамента группы компаний Ascreen.
- Чем интерактивное пространство отличается от неинтерактивного?
Если мы берем классический музей, то в нем основа – это коллекция, которая выставляется с определенной аннотацией, плюс дополнительно тему выставки раскрывает экскурсовод. Там интерактивные средства, наверное, не сильно нужны. Другой подход – это, когда исторических артефактов не так много. В этом случае в экспозиции можно реализовать множество возможностей для интерактивного взаимодействия посетителей. Он адресован, в первую очередь, любопытной аудитории. Это серьезная научная история, где ты можешь много раз приходить в музей и каждый раз получать новый пласт знаний. Я считаю, что интерактивные музеи имеют большой образовательной потенциал, особенно для молодой аудитории. Сейчас это называется модным словом эдьютейнмент, но суть от этого не меняется. Это получение знаний в игровой форме.
Когда мы были с сыном в павильоне «Нефть» на ВДНХ, то еле ушли оттуда, так как ему было интересно все. Для сравнения – Алмазный фонд в Кремлевском музее он пролетел за 10 минут. Ему не нравится разглядывать в витринах старые артефакты.
Интерактивность подразумевает, во-первых, многослойность информации, во-вторых, ориентированность на разные группы посетителей, каждой из которых должно быть интересно. Современные дети родились с iPad в руке и привыкли к интерактивному взаимодействию, когда ты постоянно где-то что-то нажимаешь. Если этого нет, как в классическом музее, то им становится скучно.
Интерактивность это не только мультимедиа. В том же павильоне «Нефть» есть открывающиеся ящички, в которых что-то находится, есть различные гляделки, с помощью которых можно что-то рассмотреть. То есть, это другой формат подачи информации.
- Какие, помимо музеев, современные интерактивные пространства вы могли бы отметить?
Очень хороший пример интерактивного пространства – библиотека «Ооди» в Хельсинки. Какие сейчас функции выполняет библиотека? Формат выступать только хранилищем книг уже давно устарел. Сегодня библиотеки активно ищут себя и находят выход за счет создания пространств, где люди могут заниматься совершенно разными активностями. В финской библиотеке можно занять кабинет и поработать в тишине на компьютере, в другом помещении стоят швейные машинки, где вышивают домохозяйки. Получается некий клуб по интересам, где люди не только занимаются любимым хобби, но и общаются. Здесь же предусмотрена репетиционная студия с барабанной установкой и другими музыкальными инструментами, куда можно прийти, поиграть или что-то записать. Это востребованный формат нового поколения. Ты не думаешь, куда тебе пойти, а просто идешь в такое пространство и выбираешь, чем ты хочешь заняться сегодня – поработать на компьютере или поиграть на барабанах.
Тренд создания из библиотек точек притяжения районного масштаба актуален и у нас. По характеру запросов мы понимаем, что теперь библиотека – это не просто хранилище для книг, это пространство, которое мотивирует и вовлекает, учитывает индивидуальные потребности посетителей. Только в 2021 году нами были созданы интерактивные инсталляции для Арт-резиденции «Шкаф», «Библиотеки книжных героев». А для библиотеки им. Л. Н. Толстого разработана концепция нового пространства, которое откроется в недалеком будущем. Это будет фантазийная петербургская квартира, в которой мог жить молодой Толстой, и которая органично включает в себя антикварные и современные элементы интерьера, а также интересные технологические решения.
Конечно, нельзя не отметить креативные многофункциональные пространства и арт-кластеры, которые появляются в Петербурге на наших глазах. Мои любимые площадки – это «Севкабель Порт», «Новая Голландия» и «Никольские ряды».
Город – это каменные джунгли, поэтому каждый хочет найти себе в нем комфортное и приятное пространство. Подобный формат стал ответом на потребности его жителей.
- Что вы думаете о всеобщей цифровизации, активном внедрении искусственного интеллекта, биометрии и других схожих технологий?
Это весьма неоднозначная тема. Буквально недавно я читал новость о том, что дрон первый раз поразил человека без участия оператора. Это и есть тот самый первый шажок в плоскости роботов, который ведет к тому, что описано в «Терминаторе» или «Роковых яйцах» Булгакова. Тем не менее, это тот самый прогресс, который отрицать бессмысленно. Мы сами используем искусственный интеллект. Наша лаборатория еще четыре года назад применяла нейросеть для того, чтобы распознавать скелет человека и его движения, отслеживать и на основе этих данных в реальном масштабе времени рисовать соответствующую картинку. Сейчас есть уже более продвинутые технологии. Те же дип-фейки, где можно на любого человека наложить лицо другого и очень сложно распознать, что это подделка, а не видеосъемка.
Искусственный интеллект – это вообще очень страшная вещь. Началось все с чего? С того, что машина Deep Blue обыграла в шахматы Гарри Каспарова, но тогда они только тренировались. Сейчас, когда дроны способны самостоятельно наводиться на людей, это уже переходит в совсем иной формат. Массовое производство БЛА стоит три копейки, китайцы их сделают миллионами. Искусственный интеллект – это одна микросхема, которая не стоит ничего. Поэтому массовая атака на людей, как в фантастических фильмах, сегодня вполне реализуема.
Есть такой отличный сериал «Черное зеркало», где в одной из серий обыгрывается ситуация с социальной сетью, являющейся измерителем твоего веса в обществе. Так вот, в Китае эта система уже реализована и работает. То есть, если у тебя низкий статус, то тебе не дадут кредит, такси может быть хуже или ехать дольше. Если ты плохо ездишь, то не получишь хороших машин в каршеринге.
Или Big Data. В 2017 или 2018 году я видел выступление девушки, которая рассказывала что за один текущий год было собрано данных больше, чем за все предыдущие годы. И с каждым годом эта тенденция будет только расти. Контекстная реклама с алгоритмами, анализирующими ваши интересы. Про камеры, установленные повсеместно, я вообще молчу. К этому надо адаптироваться. Когда-то не было и мобильных телефонов, а сегодня смартфоны распространены повсеместно.
Так что, с одной стороны, прогресс не остановить, и он нужен. Биометрия – это удобно. Часы, которые считывают сердцебиение и могут, в случае чего, вызвать «скорую», или общение с доктором по видеоконференцсвязи, когда никуда не надо ехать и он может удаленно поставить диагноз ребенку. Это и есть тот самый прогресс.
С другой стороны, мы, конечно же, должны помнить о том, чем страшны эти технологии, и к чему может привести их использование. Но тут, мне кажется, ограничение должно быть на уровне государства. Мы же, как участники всего этого прогресса, стараемся видеть в этом только позитивное.
- Ascreen чувствует свою ответственность в этом процессе?
В силу того, что мы все-таки за AV и не являемся IT-компанией в прямом смысле этого слова, то есть, не разрабатываем программных продуктов или каких-то новых технологий, а сами потребители продукта, то в той части ответственность, конечно же, несем.
- Чем чаще всего недовольны заказчики?
Пожалуй, самая часто встречающаяся причина недовольства – это сроки, потому что всегда хочется еще вчера. Но в этом не всегда вина самого заказчика. Например, у нас есть активный объект в Казахстане, и мы задержали поставку в силу того, что были закрыты границы. Из-за отсутствия прямого перелета приходилось добираться через Новосибирск, затем 8 часов до границы на машине, пеший переход и опять на другой машине. Так что, ситуации, особенно в последнее время, возникают разные, поэтому приходится выкручиваться, в том числе и с такой вот мультимодальной логистикой.
Было даже такое, что заказчик говорит: «Вы не исполняете сроки, указанные в договоре». Мы ему отвечаем: «Как же мы можем их исполнить, ведь сейчас пандемия?». А они говорят: «Это не является форс-мажором. Это те риски, которые вы на себя брали».
Если мы говорим про музейные проекты, то там мы изначально понимаем, что проект длительный и у заказчика, как правило, достаточно оптимистичные впечатления относительно сроков. Также часто бывает, что забывается о том, что дата выдачи нам данных, исходя из которых мы делаем реализацию, не всегда соответствует графику, и не учитывая этот фактор, ситуация может выглядеть, как задержка с реализацией.
- Какие советы вы бы дали заказчикам при выборе интегратора?
Если мы говорим про административно-офисное пространство – конференц-зал или переговорную, то заказчику нужно самому формировать техническое задание в части функционала, чтобы оно было достаточным для проработки технического решения интегратора. Скажем: «Хочу, чтобы были такие-то системы для такого-то количества людей в таком-то помещении». После этого делать конкурс коммерческих предложений, в которых предоставлять каждому интегратору возможность защиты своего решения. Нельзя сравнивать предложения только по цене, потому что у разных компаний заложены разные возможности. Можно столкнуться с тем, что некоторые моменты технического задания будут игнорированы, что поможет снизить стоимость проекта, но будет отсутствовать определенный функционал.
Так что, основная рекомендация – живая защита интегратором своих технических решений. Мы в таком участвовали, и я считаю, что когда конкуренция предполагает выбор между предложенными техническими решениями, то это хороший пример конкуренции.
Что касается музеев, то здесь основополагающей является концепция. То есть, визуальный ряд, наполнение, которое может сделать одна или другая кампания. Здесь ровно то же самое, только в первом случае конкурс проводится на техническое решение, а во втором – предоставляются некие наброски концепта, из которых уже производится выбор. Мы принимали участие в конкурсах, где выбирался дизайн, который наиболее близок заказчику, например, в ПАО ММК и ЛУКОЙЛе. Потому что, как ни крути, мы все равно не исключаем, условно говоря, вкусовщину. Можно сделать классный, на твой взгляд, дизайн, но заказчику он не нравится или он не готов его реализовать.
- Бывает такое, когда бюджеты хорошие, но у заказчика выставлены такие сроки, что даже за большие деньги сделать это качественно не получится и приходится делать какой-то минимум, чтобы хоть что-то успеть за выделенный отрезок времени?
Да, конечно. Например, нас приглашали принять участие в очень масштабном проекте, но выделили для этого всего два месяца. Сделать за столь короткий срок музейный проект попросту невозможно, так как музей – это не только технические инсталляции. Это синергия информационных слоев, истории, дизайна, архитектуры, инженерных систем пространства . В итоге мы отказались от участия, а сам проект хоть и был реализован другим исполнителем, но серьезной научной проработки так и не получил. Многие кураторы, которые участвовали в проекте, сошлись во мнении, что так музеи оснащать просто нельзя. Приходишь, видишь кучу экранов, которые что-то показывают. Красиво, но нет мысли, идеи. Мы считаем, что это уже не музей, а попросту развлекательный аттракцион.
Или музей, посвященный одному из героев Великой Отечественной войны. Классное здание, отличная архитектура, но сама экспозиция – это один в один дубликат американского музея. Представляешь, ты заказываешь себе музей, а тебе берут и делают кальку с какого-то другого объекта. В интернете даже есть фото оригинала. Целый скандал был. Просто одно дело, когда копируются корпоративные конференц-залы, которые, возможно, никто никогда даже не увидит, и совсем другое – открытый публичный объект.
Когда ты работаешь в таком чувствительном поле, где все друг друга знают и все проекты на виду, то такая ошибка может стоить потом больших репутационных потерь, потому что доверие очень сложно заслужить, и очень легко потерять. Репутация – очень важный момент. Мы даже подумывали запустить проект «Черный куратор», в котором была бы объективная критика проектов и освещались подобные ситуации. Критика – это отличная тема! Любые проекты критикуют. Что может быть лучше?
